КНИЖКИН ДОМ

сказка, основанная на воспоминаниях старожилов

Разработала: Л.В.Саенко –

заведующая музейным отделом ст.Мингрельской

МБУ «Музей Абинского района»,

2003 г.

В самом центре небольшой казачьей станицы стоит дом. Он очень и очень старый. В этом доме бывает много людей, но, хотя старые половицы скрипят и постанывают под их ногами, дом всегда рад гостям. Несмотря на свой преклонный возраст, дом всегда хорошо выглядит, стены стоят ровненько, а вымытые окошки всегда глядят весело, за что большое спасибо хозяйкам этого дома. Забот у них невпроворот, нужно и за домом присмотреть, и гостей встретить: кому книжку хорошую дать, кому – игру интересную, а кого и чаем напоить. Но самое главное – хранить и беречь богатство, которое досталось им по наследству.

Что же это за дом такой чудной? Какое богатство в нем хранится? Что за гости ходят сюда каждый день? А вот ответы на эти вопросы:

Дом – сельская библиотека.

Богатство – книги, а гости – читатели.

Но не всегда было так, и эти старые стены помнят свою историю. Ночью, когда в библиотеке никого нет, когда книжки тихонечко перешептываются между собой, стоя на своих стеллажах, дом поскрипит своими половицами, откашляется через трубу и начнет вспоминать, ведь старику не спится. И если мы сейчас будем сидеть тихо-тихо, то можно услышать, что говорит дом…

Станица в старину была большая, намного больше, чем сейчас, красивая была – вся утопала в садах, чисто было и тихо. Дома все больше были саманные да турлучные, в общем, из глины, а мой хозяин решил построить большой красивый дом, всем на загляденье. Фамилия у хозяина была Косов, и был он купцом-лавочником. На углу, там, где сейчас клуб стоит, стояла его лавка. Чего там только не было: ткани в тюках, галоши, селедка в деревянных бочках, чай и печенье в жестяных коробках, головы сахара, папиросы, какао и конфеты в красивых картонках, деготь, пузатые самовары, керосин, иголки, лампы, пуговицы, спички – ой-ой-ой, всего и не упомнишь! Да, отвлекся я, обо мне надо рассказать. Вот решил хозяин дом построить, купил кирпича у немца по фамилии Гоффман, чей кирпичный завод за станицей трубами дымил, и сложил стены, крышу железом покрыл, в доме полы дубовые постелил, дубовые же рамы поставил, застеклил, а с улицы повесил дубовые ставни, повесил кованые прогонычи, по углам трубы водосточные. С гор привезли белую глину и глиной той стены выбелили. Ну, чем не красавец! А как строительство к концу подошло, пригласил хозяин священника в дом, тот меня святой водой окропил и зажил я на свете такой красивый, такой счастливый!

Оглянемся кругом. Красота! Во дворе у хозяина сад большущий, в саду дорожки песком посыпаны, по дорожкам чудо-птицы ходят – павлины называются.

Жаль, что я со своего места сдвинуться не могу, всю жизнь приходится стоять на одном и том же месте, ну а повидал всякого. Все шли мимо меня, никто минуть не мог, ведь я стою в самом центре станицы. Вот вспоминаю воскресный день: еще очень рано, солнце только всходит, мимо меня уже катятся гарбы на базар. В гарбах везут макитры, глэчики, корчаги разных форм и размеров, рыбу, обложенную льдом, особенно крупная - судак, а то бывает - сома везут на всю гарбу. Бабки пешком идут, несут в кошелках глечики с ряженкой, а баба Гречиха на палочку глечики вяжет и так несет через плечо – у нее в глечиках топленое молоко. А вот усатый казак едет на гарбе – тоже какой-то товар везет, а вот идет босой, это сапожник Козельский новые сапоги несет на продажу, обратно пойдет пьяный – пропьет все деньги. А следом за ним спешит его соседка, карамельщица Пивоварова. Она сворачивает к церкви, там перед оградой она продает петушков на палочке.

Вот и солнышко высоко поднялось, и засияли купола на нашей церкви. Не устаю я любоваться нашей церковью – вся такая медная, чистая, большая, хоть и деревянная, окна узкие, высокие. Вокруг церкви – фруктовый сад. К входу ведет дорога, вымощенная кирпичом.

А как начнет звонить церковный колокол, так дух захватывает. Такого красивого церковного звона нигде, во всей округе не было лучше. Говорят, в безветренную погоду слышен был наш Мингрельский колокол в станице Холмской. В церковь много народу ходило – почитай, вся станица, и с хуторов приходили, чтобы послушать наших певчих и службу Покровского – протоирея Алексия. Отец Алексий видный был собою мужчина – черноглазый и черноволосый, даром, что грек. Очень его в станице уважали.

А напротив меня, через дорогу, домик стоял с крылечком, саманный. В нем священник жил – отец Федор, тоже грек. Вот только сана его церковного не припомню – то ли дьяк, то ли пономарь. Помню только, горе у него было большое – дочка у него молодая умерла, Оленькой звали. За домом отца Федора церковно-приходская школа стояла – ее на свои деньги построил священник Иоанн Сретенский.

А еще помню, как мимо моих окон, в сторону станицы Троицкой во весь опор верхом на коне мчится казак, спешит очень. Значит, это курьер поскакал с каким-то важным поручением. Каждый казак должен был отдежурить в атаманском правлении целую неделю. Это значит, по первому приказу вскакивал он в седло – ночь ли, день, а нужно везти депешу. Это сейчас телефон, а раньше курьеры все новости приносили.

Я дома атаманского правления никогда не видел, мне его двухэтажное здание высшего начального училища загораживало. Этот дом - мой ровесник и много лет он прослужил людям – сколько детей в нем училось за семьдесят лет – не сосчитать. Да беда большая с ним приключилась – сгорел он, а стены до сих пор стоят. Каждое утро просыпаюсь и вижу эти руины.

О-хо-хо! Много помню я всего: веселые ярмарки, что два раза в год проходили на западной окраине станицы, помню наводнения и пожары, болезни и голод. Помню, как церковь разобрали по досочкам да по бревнышкам. Всего не перескажешь.

Расскажу-ка я о своих хозяевах, а их было много. Хоть и стар я стал, а все же кое-что помню.

Про хозяина моего слухи ходили нехорошие, будто нечестным трудом богатство он добыл. Будто еще в 1905 году послали его в Минск на усмирение бунта. Он не один туда поехал, а с друзьями-товарищами. Вернулись они оттуда с большими деньгами и построили себе кирпичные дома: Базаров, Помогавбы, а еще кто? Не помню.

Не знаю, правду люди говорили или нет, ну да бог им судья. Одно знаю – хозяин он был хороший, и о семье заботился, и о доме, всего было у нас в достатке. Да только настали тревожные времена. Как-то услышал я слова незнакомые: революция, ревком, власть Советов. Непонятные мне слова.

Я уже не помню, куда хозяин мой подевался – то ли сам уехал, то ли выслали его в дальние дали, да только опустел я и как-то сразу состарился: краска на окнах облупилась, ставни повисли, как усы у казака, а окна запылились, помутнели, и какая-то недобрая рука разбила несколько стекол.

Но однажды пришли ко мне новые хозяева. Они были шумные, веселые, сапог не снимали и песни пели не такие, как раньше, а совсем другие – революционные. Говорили они о том, что тяжело землю обрабатывать в одиночку – у одного коня нет, у другого – плуга, и решили они вместе собраться, чтобы помогать друг другу, и образовали коллективное хозяйство, короче, колхоз. Решили они вырастить общий урожай, а по осени поделить. А чтобы не обидно было, что кому-то больше досталось, а кому-то меньше, решили считать трудодни. Кто больше будет трудиться, тому и награда больше. Справедливо? Справедливо. И я согласился, только меня никто не спрашивал. Да и ладно. Я и тому рад, что человеческий голос слушал, да печки мои снова топиться стали, а то стены мои отсырели совсем. А колхоз назвали «Красный партизан СССР». Чудно, право.

Хороший урожай получили в тот год мои новые хозяева, слышал я, как хвастались друг перед другом станичники, а еще слышал, что и другие единоличники захотели в колхоз идти. Желающих было так много, что пришлось новые колхозы организовывать. В 1937 году было их уже 8: «Победа», «КИМ», «Революционный путь», «Красный партизан СССР», «Красный путь» и колхоз им. Красина.

В том же году церковь закрыли, но люди продолжали ходить в парк в кино, там в углу открыли летний кинотеатр. Да и просто по парку прогуляться было приятно. Красиво там было – дорожки, лавочки, цветочки, деревья кругом, да еще скульптуры украшали парк. У северного входа гипсовый лев сидел, а у западного юные пионеры стояли.

Но вот настал 1941 год. Опустела станица! Сколько слез я повидал! Все мужчины ушли воевать и лошадей забрали, а казачки с детками остались. И без того доля крестьянская тяжела, а тут еще и мужья ушли на фронт, а землю обрабатывать надо, чтобы не только себя прокормить, но и тех, кто воюет. Вот и пришлось им деток своих на бабушек оставить, а сами и день и ночь в поле, на плохих лошаденках, на быках, да случалось, что и на коровах. Похудели, почернели наши девчата, то ли от работы непосильной, то ли от горя. Ведь, что ни день, то похоронку кому-нибудь несут. Поплачет-поплачет казачка, а потом стиснет зубы – и в поле, ведь никто за нее работу не сделает. Об одном мечтали – чтобы война скорее закончилась. Да не тут-то было – немец не унимается и все ближе к родной станице подходит.

Помню, как в августе 1942 г. опустела станица – ушли последние военные, а жители все по домам попрятались. Слышал я и свист пуль и грохот орудия, у меня чуть стекла не посыпались. Это немцы станицу обстреливали. Прежде чем в гости завалиться, решили всех до смерти напугать. Да какие там гости! Немцы пришли сюда как хозяева вместе со своими прихвостнями – румынами. Повыгоняли из своих домов женщин, ребятишек, да и поселились там, а настоящие хозяева по сараям расселились. Открыли немцы комендатуру, повесили там портрет Гитлера, чтобы станичники знали своего нового хозяина в лицо. Нашлись такие, что обрадовались немцам, припомнили старые обиды на прежнюю власть, думали, что новая лучше будет, и пошли служить немцам, записались в полицаи. Немцы и атамана назначили, казака по фамилии Белоус. Человек он был неплохой, немцам вроде бы служил, да и своих старался не обижать, как мог своей властью защищал. Ну да бог ему судья!

Тяжело было при немцах, все под страхом ходили. В горах спрятались партизаны. В партизанском отряде в землянках спрятали типографию, и печатала в ней листовки и газету «Партизанская правда» Ливинзон Анна Григорьевна. Она наша, станичная, здесь сестра ее родная жила при немцах. Если бы немцы про то узнали - убили бы сестру. Только Анна Григорьевна фамилию свою скрывала, газеты и листовки подписывала иначе: К.Орлова.

А из газет тех люди правду узнавали о положении на фронте. А немцы все врали…

Да только недолго власть их продержалась. В феврале стали немцы нервными, злыми, как мухи к осени, даже мельницу сожгли и людей невинных погубили. А как им не злиться – ведь им с насиженного места уходить приходится, да еще в такую непогодь! Дороги раскисли, холодно, а одежонка у них слабенькая – вот тебе и юг! Смотреть было на них противно – сопливые, шалями женскими укутанные – еле ноги волочат по грязи.

Немцы заставляли людей лопатами грязь с дороги счищать, чтобы гарба могла проехать, а вот машины, те так и застряли на наших улицах. Их немцы побросали.

Пришли в станицу наши солдаты – худые, завшивленные, измученные, чуть живые. Это были наши освободители, и встречали дорогих гостей, чем могли, и смеялись, и плакали от счастья казачки.

Тяжелое было время – вспоминать не хочется. Война скоро закончилась, да только не скоро еще оправились станичники. Сколько солдат не пришло с войны, а вместо них – похоронки. Правда, бывало и так: похоронка пришла, а солдат домой возвращается живой и здоровый. Дедушка Кальницкий свою похоронку больше чем на полвека пережил. После войны пришлось все восстанавливать, а тут еще голод. Корешки ели, одежонку из парашютов шили да шинелей солдатских, а обувь… Какая тут обувь – больше босиком ходили, а то постолы шили из свиной кожи, в сырую погоду они размокают, с ног сваливаются, высохнут – твердые, как камень, ноги до крови стирают.

А колхозы стали объединяться, где было три, стал один. В ту пору я был не просто домом, а правлением колхоза «Победа». Было это уже в 50-е годы. Колхоз наш славился, даже частушки станичные певуньи сочинили:

«Как «Победа» галушками обеда,

Ну а в «Рабочем пути» – баба в узди».

Был и фотограф. Жаль, меня не сфотографировал. Он все больше поля снимал, сады, виноградники да тружеников наших. В общем, чем колхоз гордился, то он и фотографировал.

Зато я хорошо помню фамилии председателей: Якубовский С.А., Оселедец И.И., Боровицкий Я.П, Гайдук Д.Л., Соколенко Н.И., Петренко Р.А.

Как жизнь в станицах наладилась, началось строительство. В 60-х годах построили огромный клуб рядышком со мной, там, где лавка моего первого хозяина была, а в 1978 году – новое здание правления. Я сразу таким маленьким, таким незаметным стал. Уж я так расстроился, так расстроился, что и сказать нельзя, грешным делом думал, что никому не нужен уже, но пришли ко мне новые хозяйки, поставили стеллажи, расставили на них книги, цветочки в горшочках на окошках расставили, и началась новая жизнь – не хуже прежней. Стали чаще звучать детские голоса в моих стенах. А сколько интересных историй мне по ночам рассказывают книги! Сколько я всего узнал о том, что делается на белом свете!

Счастливый я. Люблю своих хозяек, люблю своих гостей. И хотя поворчу иногда, что шумите сильно, что громко топаете, все же я всегда вам рад.

Приходите ко мне в гости почаще, в книжкин дом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

« Февраль 2025 »
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
          1 2
3 4 5 6 7 8 9
10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23
24 25 26 27 28    

Режим работы

График работы библиотеки:

Пн — Сб с 9.00 до 17.00
Обед

без перерыва

выходной

воскресенье

санитарный день

первая среда каждого месяца

График работы филиала №1:
Пн — Пт с 9.00 до 17.00
Обед с 12.00 до 13.00

выходной

суббота, воскресенье

санитарный день

первый понедельник каждого месяца

 

86 let

ank

bibl

puskar

OK telegram

Kra

6.png

image1

image2

image3

image4

image5

image6

Разработка и обслуживание сайтов «CоветникПРОФ» г.

Яндекс.Метрика